Смоленское обращение Русского комитета - листовка 4

[Hohner]

После этого совещания, когда "огонь на себя" вызвали Кейтель с Цейтлером, провели разведку боем и выяснили позицию Гитлера, остальные могли проводить свою политику более-менее осознанно.
Гиммлер в своем обращении к д'Алькену в июле 1943 г. выступил достаточно резко:

Я запрещаю раз и навсегда, чтобы СС в какой-либо форме поддерживал этого вытащенного на свет Вермахтом, но твердо отвергнутого фюрером большевика, именуемого Власовым... запре-
щаю для СС эту опасную игру с огнем.

Риббентроп от идеи полностью не отказался, в том числе и не без влияния Хильгера, который написал целый меморандум в поддержку Акции Власова от 29 июня, правда, безрезультатно.
В июле уже сам Риббентроп под влиянием Хильгера и графа фон дер Шуленбурга попробовал обсудить «дело Власова» с Гитлером, но результата не добился.
Кейтель же, получив фитиль на совещании, просто взял под козырек.
1 июля начальник ОКВ/ВПр. полковник Х. фон Ведель доложил Кейтелю, что «власовская пропаганда и параллельно с этим развертывание “освободительной армии” сведены к масштабам, предусмотренным фюрером».

[Hohner]

То, что каждый шаг Власова согласовывался с Розенбергом, сомнению не подлежит.
Вот еще пример:
В период с конца апреля и по первую декаду мая Власов в сопровождении Антонова и Деллингсхаузена посетил Ригу, Псков, станцию Сиверская, Линдеманштадт (Красногвардейск), Лугу, Толмачёво, пос. Волосово, Сольцы, станции Дно и Дедовичи, деревни Пожеревицы и Дубровка Дедовичского района Псковской области, и другие населенные пункты.
Его приняли командующий 16-й армией генерал-фельдмаршал Э. фон Буш и фон Кюхлер. В Риге Власов встречался с эмигрантами, побывал в Гребенщиковской общине беспоповцев, познакомился с Патриаршим Экзархом Латвии и Эстонии, митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским) (убитым позже неизвестными вместе со своим шофером, бывшим летчиком Кулаковым, о чем я писал в соответствующей теме), у которого взял благословение. В Псково-Печёрском монастыре генерала благословил
на его деятельность настоятель игумен Павел (Горшков).
Власов выступал перед военнослужащими Восточных войск: личным составом 674-го батальона (Волосово), 2-й роты 653-го батальона (Дубровка), 16-го запасного батальона и делегатами от подразделений 584-го тылового района (Пожаревицы), слушателями курсов по подготовке взводных командиров РОА (Сольцы), русским взводом 501-й роты пропаганды (Дно).
Для такой поездки требовалось не только согласование руководства ОКВ, ГА "Север", но и Министерства по делам Восточных территорий.

[slepmehanik]

Кстати, о версии печати серии листовок "Русского Комитета" министерством иностранных дел говорит и тот факт, что серия оказалась крайне малочисленной, а в наличии есть только листы направленные из Берлина только в вермахт.. С 1943 года МИД полностью отстранился и тема РОА стала использоваться ОКВ/ВПр уже кругом на всех фронтах и по каждому поводу
Вот вроде и получается - Штрик-Штрикфельдт убедил Риббентропа напечатать, Розенберга распространить...а когда все вышло, то после получения фитилей от Гитлера эта тематика стала нужна всем..И даже не смотря ни на что и Гимлеру, в плане получения новых бойцов. Так что из не официальных действий офицеров среднего звена впоследствии выросло то, что выросло.

[Hohner]

Как мне думается, в Вермахте решили совместить начало Акции Власова с организацией "Серебряной полосы", чтобы в случае неудачи прикрыться чисто пропагандистскими мотивами, а в случае успеха - попробовать заявить о генерале и комитете вслух.

[Hohner]

Тут даже речь не о самом Штрикфельдте - он вообще гражданский, Зондерфюрер, мнение которого никого особо не волновало. Важно то, что его покровителями были Гелен, Ренне, за которыми стоял ряд генералов Вермахта, позднее составивших список заговорщиков, покушавшихся на Гитлера в 1944 г. И в числе прочих идей эти заговорщики вынашивали мысль о придании войне с СССР политического характера, читай - перерастания ее в гражданскую войну в России.

Вот что пишет Штрикфельдт в своей книжке:

Между тем, Рённе мобилизовал и Министерство иностранных дел; и однажды в Виннице появился бывший советник германского посольства в Москве Густав Хильгер. Я знал Хильгера с 1920 года, когда он руководил репатриацией из России немецких военнопленных, а я работал в Международном Красном Кресте. Я был рад нашей встрече и привел Хильгера к Власову, с которым он долго беседовал.
Взгляды Хильгера совпадали и с «нашими» (причем под «мы» я здесь подразумеваю не только Гелена и Рённе с «клубом», но также и наших «союзников» в ОКХ), и со взглядами Власова. Мы все верили, что создавшееся положение можно изменить в благоприятную сторону. К сожалению, мы в ОКХ не знали, что и Густав Хильгер, не имевший, пожалуй, на Западе соперников в знании людей и страны, располагавший колоссальным опытом, накопленным им за два десятка лет работы в России, не встретил никакого понимания у нацистских вождей.

[slepmehanik]

Возможно, но и совмещение начала Акции Власова с организацией "Серебряной полосы" было сделано чужими руками, при хорошо разыгранной истерике - как без нашего согласования, в зоне нашей ответственности? Кейтель хорошо спрятался, не подкопаешься

[Hohner]

Насчет печати листовок: заметь, первые обращения Власова "Товарищи командиры! Советская интеллигенция!" идут чисто под вермахтовыми кодами OKW/WPr в рамках кодировки RAB.
Вот что пишет об издании этих обращений тот же Штрикфельдт:

По предложению Отдела пропаганды ОКВ, старший лейтенант Дюрксен (один из сотрудников Гроте) был командирован в ОКХ. ... Он получил задание уговорить Власова подписать листовку, которую Гроте предполагал разбросать за линией фронта. Если бы эта листовка увеличила число перебежчиков, это было бы доказательством, что ОКХ и Отдел пропаганды ОКВ находятся на верном пути. А мы должны были сказать, наконец, людям по обе стороны фронта, за что им бороться.
...
Рённе, еще до приезда Дюрксена, спросил Власова, готов ли он подписать обращение к Красной армии, призывающее солдат прекратить сопротивление и переходить на германскую сторону. Власов категорически отказался: как профессиональный солдат, он не мог призывать к нарушению солдатского долга.
Рённе сразу понял: Власов хотел организовать Освободительное Движение — не более, но и не менее. Рённе упрашивал всё же помочь ему. Он настаивал, что без явных успехов трудно заставить начальство согласиться на следующий шаг. Этот явный успех в глазах высшего командования был бы очевиден из роста числа перебежчиков после власовского призыва к красноармейцам.
— Они будут переходить и без моего призыва нарушить свой долг, — заметил Власов.
...
Так началась наша политика «малых шагов». Власов обещал обратиться к своим землякам в Красной армии — на свой манер. Первая листовка появилась. Текст был составлен Боярским и дополнен Власовым. В нем было лишь осуждение Сталина и его клики. Призыва переходить к немцам — не было.
А в итоге — десятки тысяч перебежчиков на всех участках фронта. Такого количества не было уже в течение месяцев! К русским обращался русский генерал, один из защитников Москвы. Правда, имя Власова было известно не во всех частях Красной армии. Поэтому от многих германских дивизий вскоре стали поступать требования, что для большего успеха необходимо, чтобы к русским обращалось национальное русское руководство или правительство, к украинцам — украинское. То, что мы, немногие, говорили вот уже более года, многие признали теперь как насущную необходимость. Но те, кто прежде всех других должны бы понять случившееся, — поскольку они были ответственны за политику, — все еще не могли понять главного.

[Hohner]

Еще оттуда же:

Уже в августе 1942 года я должен был сменить ОКХ и «клуб», с дорогими мне товарищами, на незнакомый мне ОKB в Берлине. Гелен сообщил мне, что я, как попечитель Власова, командируюсь в Отдел пропаганды при ОКВ, но по-прежнему буду числиться за штабом ОКХ и его Отделом ФХО. Официально только ОКВ мог разрешить русскому, то есть Власову, обращаться к русским.
Я рассказал Гелену о моем «союзе» с Власовым. Вопрос был в том, сколь долго он будет сотрудничать с нами, если мы не сможем добиться дальнейших успехов?
Рённе за это время сделал шаг дальше. Он прозондировал у Треско и Герсдорфа в штабе группы армий «Центр» — нельзя ли вновь оживить план 1941 года с Русским Освободительным Комитетом в Смоленске и теперь уже генералом Власовым во главе его. Хотя в Смоленске не было прежних лиц, Треско и Герсдорф приняли предложение Рённе.
Вследствие этого, моей ближайшей задачей было добиться согласия и поддержки ОКВ. Одновременно я получил заверения, что Организационный отдел ОКХ готов тотчас же предоставить в мое распоряжение бюджет для русского пропагандного подразделения, как только будет дано одобрение со стороны Отдела ОКВ/ВПр.
Перед моим отъездом полковник фон Штауфенберг предупредил меня, что СС уже принялся комплектовать эстонские и латышские части.
— Это значит, — сказал он, — что надо спешить с нашим планом организации общерусского центра. СС, несмотря на свою теорию об унтерменшах, без стеснения пойдет по пути использования людей. И если Гиммлер возьмется за Русское Освободительное Движение, он привлечет для СС и сотни тысяч русских. Одни поверят обещаниям, другие пойдут по бесхарактерности или из карьеризма. Тогда — горе нам и всему миру.

Насчет СС все подтверждается - им нужны были бойцы, и налицо начало борьбы за восточных рекрутов между ОКВ и СС

[Hohner]

Итак, в конце августа 1942 года я приехал в Берлин. Так называемый штаб русских сотрудников Отдела ОКВ/ВПр находился на Викториаштрассе 10, в помещениях Отдела, но за замками и запорами.
...
Старший лейтенант Дюрксен дружественно встретил меня. Моим непосредственным начальником стал капитан Гроте. Начальником Отделения ВПр/IV, к которому принадлежали Гроте и Дюрксен, а теперь и я, был полковник Мартин.
...
Сразу же после моего приезда в Берлин Власов спросил меня о результатах его разговора с Густавом Хильгером, советником Министерства иностранных дел. Мне пришлось ответить, что перспективы, к сожалению, малообещающи, результатов нет.

Прошло почти три месяца со времени переговоров о русском центре в ОКХ. Тогда уже намечалось организовать, в первую очередь, координационный центр, который должен был изучать политические и психологические проблемы русского освободительного движения.
Конечно, лишь под флагом «пропаганды» можно было в тех условиях создать без помех такой центр политического ведения войны или, точнее, «русский центр для генерала Власова».
Из этого вытекало, что такой центр лучше всего прикрепить к Отделу ОКВ/ВПр под начальством генерала фон Веделя. Это и было сделано с согласия Веделя и при содействии генерала Гелена и полковника графа фон Штауфенберга. Итак, был создан «Отдел восточной пропаганды особого назначения», а начальником его был назначен я.
Отстройка этой своеобразной организации была связана с трудностями как политического, так и административно-технического порядка. Прежде всего мы занялись вопросом о размещении лагеря и выяснением штатных возможностей.
Хотя это ни в коей мере нельзя сравнивать с нашей попыткой, обучение русских пропагандистов было организовано уже с весны 1942 года в лагере военнопленных в Вульхайде под Берлином, где советских военнопленных подготавливали для работы в прессе и на радио по линии Министерства пропаганды, а также для работы в лагерях военнопленных.

[Hohner]

Речь, очевидно, идет о Дабендорфском лагере или, как его называют еще - о Дабендорфской школе РОА.
Из того же источника на предмет организации и подчинения:
Дабендорф обязан был своим существовани ... ведомству.

В первый период отстройки (конец 1942 года) «штаб Власова» с его сотрудниками находился в помещениях Отдела пропаганды ОКВ/ВПр. Обслуживание военнопленных и все акции с листовками, забрасываемыми на неприятельскую сторону, поскольку они исходили от армии, были под контролем капитана фон Гроте. (Ни один из его начальников не знал русского языка.) В служебных помещениях ОКВ/ВПр проверялись окончательно и все публикации на русском языке, составленные здесь же, а позже — в Дабендорфе, — их составление было в ведении русского руководства. В Дабендорфе помещалась и русская редакция, в которой готовились регулярные выпуски обеих русских газет — «Заря» (для военнопленных) и «Доброволец» (для добровольцев и «хиви»).

Думаю, что именно поэтому первые власовские листовки (до конца 1942 г.) шли под маркировкой ОКВ, а затем получили безликую цифру номера - вероятно, они просто стали составляться в Дабендорфе и, возможно, там же и печататься.